Во время Гражданской войны в Сирии Россия активно поддерживала режим Башара Асада в борьбе против сирийской оппозиции и террористической группировки «Исламское государство» (ИГИЛ). Российские войска наносили удары как по вооруженным противникам режима Асада, так и по гражданскому населению.
Когда в начале декабря 2024 года сирийские повстанцы свергли Асада, правившего страной с 2000 года после смерти отца, Хафеза Асада, возник вопрос о будущем российской военно-морской базы в портовом городе Тартус и авиабазы Хмеймим в Латакии при новых властях страны.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: Лишится ли Россия военных баз в Сирии?
Российские СМИ сообщают, что Кремль якобы близок к договоренности с новыми властями в Дамаске, чтобы сохранить доступ к базам, но подтверждений этим заявлениям нету. На спутниковых снимках от 13 декабря были видны приготовления к транспортировке войск.
По словам независимого исследователя Джона Лечнера (его новая книга о ЧВК «Вагнер» под названием «Наш бизнес – смерть: российские наемники и новая эра частной войны» выйдет в марте 2025 года), база ВВС РФ в Латакии имеет серьезное значение для деятельности российских наемников в Африке и на Ближнем Востоке.
«Голос Америки» поговорил с Лечнером о значении военных баз в Сирии для России и ее наемников, а также о перспективах Кремля в плане сохранения к ним доступа.
Мэттью Купфер: Каково значение для России военно-морской базы в Тартусе и авиабазы в Хмеймиме?
Джон Лечнер: Я думаю, что одно, вероятно, важнее другого. Мы должны помнить, что военно-морская база в Тартусе не была невероятно важна. Сначала она была просто местом, где российские корабли могли пополнять запасы, я думаю, продовольствия и воды и, возможно, немного дозаправляться.
Джон Лечнер
Но после вмешательства России в Сирию в 2015 году, очевидно, россияне действительно оснастили базу так, что она стала гораздо более похожа на военно-морскую базу. Они также действительно вложились в авиабазу Хмеймим. Думаю, теперь будет справедливо сказать, что Тартус весьма важен для способности России проецировать военно-морскую мощь в восточном Средиземноморье, особенно после того, как российский Черноморский флот был отрезан Турцией от Черного моря по Конвенции Монтрё в Босфоре (после начала полномасштабного российского вторжения в Украину в феврале 2022 года Турция приняла решение в соответствии с Конвенцией Монтрё не пропускать военные судна России и стран НАТО из Средиземного моря в Черное море через Босфор, за исключением случаев возврата в свой порт – прим. ред.)
И поэтому базу в Тартусе россияне не хотели бы потерять, как и базу в Хмеймиме, очень удобный «перевалочный пункт» для дальнейших операций России и рейсов, доставляющих военные и другие грузы в Ливию или Африку.
– Российский доступ к сирийским базам имеет особое значение для группы «Вагнер» и других групп российских наемников. Не могли бы вы рассказать об этом немного больше?
– Я думаю, что Хмеймим (база ВВС РФ – прим. ред.) имеет большее значение, чем Тартус (база ВМФ РФ – прим. ред.). То есть, Хмеймим был, как я уже сказал, своего рода перевалочным пунктом для российских рейсов, которые доставляли персонал, включая персонал ЧВК «Вагнер», и военные грузы через Сирию, а затем дальше в Центральноафриканскую Республику, Судан, Мали и другие страны. Порой была и пересадка в Ливии.
Но понимаете, «Вагнер» всегда, даже когда он работал в своих самых независимых местах, таких как Центральноафриканская Республика, все еще использовал инфраструктуру Министерства обороны. И Сирия, несомненно, была ключевым логистическим узлом для этой инфраструктуры.
– Если Россия потеряет доступ к этой базе, что это будет означать для российских наемников, воюющих в Африке и других странах?
– Я думаю, они могут развить другие [базы]. У России есть четыре базы в Ливии. Есть рейсы, которые могут долететь до Ливии. Я имею в виду, расстояние было бы короче, если бы они пересекли воздушное пространство Турции, но они могут пересекать воздушное пространство Ирана, а затем Ирака и Сирии, чтобы добраться до Ливии.
Однако, такой рейс находится почти на грани возможностей дальних перелетов, перевозящих тяжелые грузы. Полная зависимость от этих воздушных перевозок сделает поддержание операций в Африке, несомненно, более дорогим. Решение проблемы (потери базы в Хмеймиме – прим. ред.) есть, но оно, несомненно, усложнит эти операции.
– Сложность заключается скорее в транспортировке людей или же оборудования и припасов? Или и того, и другого?
– Я не эксперт в вопросах соотношения веса и топлива, которое необходимо для таких перевозок. Но чем тяжелее груз, тем больше топлива необходимо, чтобы самолет оставался в воздухе. И поэтому если вы просто перевозите людей, это относительно просто, по сравнению с перевозкой танков или чего-то в этом роде.
Поэтому, я думаю, сложность будет в перевозке припасов и военной техники.
– Вывела ли Россия персонал с этих баз после падения Асада?
– У меня нет точного числа тех, кто был там до этого. В Сирии находилось не так много персонала. Это одна из причин, по которой люди приписывают столь быстрый успех наступлению повстанцев: отсутствие российского и иранского персонала на местах.
Было замечено перемещение Россией своих активов из Хмеймима и из Тартуса. Причина понятна. Россия не хочет рисковать тем, что большая часть этой дорогостоящей военной техники попадет в руки повстанцев. Но я не думаю, что повстанцы предприняли какие-либо усилия, чтобы фактически поехать на базу и захватить эти активы.
Поэтому я думаю, что принимаются чрезвычайные меры. Но я не думаю, что россияне пока покидают эти базы. Я думаю, они все еще надеются на переговоры с различными повстанческими группами.
– Если Россия в конце концов потеряет эти базы, вы упомянули, что это может сделать доставку войск и наемников в другие части мира более дорогой. Какое влияние это окажет на фактические зоны конфликтов, где задействованы эти наемники?
– Это сильно зависит [от каждого конкретного случая]. Каждый конфликт сильно отличается от другого. В таком месте, как Центральноафриканская Республика, это может и не сильно повлиять, потому что сила вооруженных группировок, с которыми воюет «Вагнер» и с которыми он сражался ранее, относительно низки.
В Ливии же потеря баз, безусловно, может повлиять на способность России проецировать силу в восточной Ливии. Генерал Халифа Хафтар, который является правителем восточной Ливии, также находится под значительным давлением со стороны США, чтобы не позволить России сильнее закрепиться в стране. И поэтому он находится как бы между молотом и наковальней.
А в Сахеле, я думаю, «Вагнер» участвовал во многих передовых боевых операциях. Я думаю, мы уже видим желание немного отступить от этого.
<...>
И поэтому это также может стать поводом для России сократить свое участие в боевых операциях и переключиться на обучение и другие формы поддержки местных вооруженных сил, что также потребует меньше поставок и меньше логистики.
– Есть ли у вас какие-либо мысли о том, заставит ли Сирия Россию покинуть базы? И на что вы будете обращать внимание, наблюдая за развитием этой ситуации?
– На данный момент будет бесполезно что-либо предсказывать в Сирии. Я думаю, что у России все еще есть шанс сохранить эти базы. И я думаю, что я просто основываюсь на том факте, что новому переходному правительству в Сирии придется заняться столькими внутренними проблемами, что они не захотят серьезных проблем с какой-либо крупной державой.
Есть ряд фракций, которые будут соперничать друг с другом. Надеюсь, это будет только на политической арене, а не в военном плане. И они будут стремиться использовать внешние силы для финансирования и легитимизации. И поэтому в этой среде, я думаю, это все еще дает России некоторое пространство для маневра, чтобы заключать новые сделки с новыми лидерами.
Примечание: интервью, записанное в среду 11 декабря, было частично сокращено и отредактировано для удобства чтения.